Забеременеть мне случилось, как это бывает обычно, в самый неподходящий момент. Я защитила диплом, устроилась работать в престижную организацию. Казалось, вот она началась настоящая жизнь, весь мир лежит у моих ног и всё в таком духе. Замуж я тоже не особо торопилась, но кто-то, Вселенная, Бог или Природа, решили всё за меня.

Две полоски на тесте были для меня громом среди ясного неба. Сказать честно, сначала я не просто не обрадовалась, а впала в жуткую депрессию, уливалась слезами, и все думала, думала, что же мне теперь делать. Казалось, я схожу с ума. По совету одной знакомой я сходила в храм, а когда вышла оттуда, внутреннее решение уже было принято. Я поняла самое главное: если я сделаю аборт, то возможно когда-нибудь пожалею об этом, а если рожу – не пожалею никогда. И вот с этого момента началась та самая, настоящая, жизнь.

Беременность протекала хорошо. Я работала, ездила на всякие семинары, ходила на курсы подготовки к родам. Занималась творчеством, общалась с интересными людьми. Особенно мне нравилось заниматься кулинарией. С большой ответственностью относилась к своему состоянию, и уже тогда сильно любила своего малыша. Конечно, мои беременные будни не были совсем уж безоблачными. Случались конфликты на работе и с мужем (тогда он уже стал мужем). Приходилось злиться и плакать. Но в целом мне нравилось мое положение, я цвела, и все говорили, что беременность мне к лицу. Иногда наваливалась грусть, казалось, что никогда это не закончится, всю жизнь буду ходить с пузом, и всё такое (обычно это бывает месяце на 7 – 8). В такие моменты меня спасали разговоры с маленьким. Я обнимала свой живот и делилась с ним всем, что меня тревожило. И вообще я считаю, что можно и иногда даже нужно беременной женщине испытывать отрицательные эмоции. Ведь мы готовим ребенка к жизни, в которой есть всё: хорошее и плохое. И ещё он должен понимать, что его мама нормальный живой человек. Словом вести себя надо так, как подсказывает тебе сердце. Это касается и беременности и последующего воспитания ребенка.

Роды мне пророчили на 20 марта, сама я считала – числа 22го. Участковый гинеколог посоветовала мне лечь в Родильный дом, чуть раньше срока, чтобы лучше подготовиться. Я встала на очередь и госпитализировалась 18 марта. Меня осмотрел врач и сказал, что всё хорошо, шейка короткая, живот низко, пока делать ничего не будем, на завтра назначила мне какие-то анализы, КТГ и УЗИ. Больше ничего в этот день не произошло, если не считать, что я чуть не умерла с голоду, пока родственники не принесли мне покушать. Там правила такие: пока на довольствие не встанешь, тебя не кормят, а тётеньки, которая ставит на довольствие, нет на месте, а когда будет, не знают, ну, в общем, всё как обычно в нашей прекрасной системе.

К вечеру у меня начал побаливать живот. Особого значения я этому не придала, потому что последнюю неделю у меня случались подобные схваткообразные боли. Это нормально, просто матка медленно начинает готовиться к родам. Но на этот раз живот болел сильнее. Соседки по палате надо мной посмеялись, мол, я такую кровать заняла, сюда, кто не ляжет, сразу рожают. Только предупредили, что сегодня ночью самый плохой врач дежурит, лучше продержаться до утра. Закончилось все тем, что я почти не смогла заснуть, а часов с пяти утра просто начала ходить туда-сюда по коридору. Ходила и уговаривала малыша, чтобы он не торопился и подождал, до новой смены врачей. И вообще мне казалось, что поболит живот да перестанет, но в то, что я уже рожаю, я ни как не могла поверить. В 6 утра медсестра собрала всех, кто в тот день шел на плановые роды. Алла, девочка из моей палаты, сказала мне: «Ладно, встретимся в родовой». А я все: «Да нет, это у меня просто…» И они пошли на стимуляцию, а я осталась ждать лечащего врача. В 9.00 мне сделали УЗИ, на котором мне наконец-то твёрдо сказали, что у меня будет мальчик. Точнее, я сама увидела на мониторе характерные признаки мужского пола. Больше они ничего там не увидели: ни раскрытия шейки матки, ни, главное, обвития пуповиной (которое, как выяснилось во время родов, всё-таки было). В 9.20 меня посмотрела Елена Леонидовна, моя врач, и сказала, что у меня уже раскрытие на два пальца, и что к вечеру я рожу. Я на неё смотрела, как контуженая, и всё поверить не могла в её слова: «Как рожу?» А она отвечала: «Ты что так удивляешься? Ты сюда, собственно, зачем ложилась?» Я вернулась в палату собирать вещи, чтобы отправляться в родильное отделение. В это время меня как раз пригласили вниз: пришла моя мама. Я к ней спустилась, мы поговорили, поплакали, как водится в таких случаях. Тут за мной девочку из отделения послали, чтобы поторопить меня. Я с мамой расцеловалась, вернулась за вещами и с пожеланиями удачи от соседок по палате отправилась в санпропускник. Надо отметить, что живот все это время болел нестерпимо, но поверить в реальность происходящего я не могла до сих пор.

В пропускнике с честью прошла все необходимые процедуры. Особый отпечаток в памяти оставило покрытие ногтей на руках и ногах зелёночкой. И, когда меня после всего этого повели наверх, в родильное отделение, у меня пошли воды. В предродовой мне выдали необходимую «униформу» - наряд способный привести в экстаз человека даже напрочь лишенного чувства юмора. Потом меня посмотрел врач на чудном столе, который я впервые в жизни увидела. Девочки, которым делали стимуляцию, уже корчились от сильных схваток, я же еще способна была шутить. Потом их отвели в родзал под капельницы, а я осталась в гордом одиночестве. Схватки учащались, боль нарастала, а конца края всему этому, казалось, не видно. Сначала меня смотрела одна врач, которая обещала, что рожу я часа в четыре. Другая сказала, что в шесть. И все, как один, повторяли: «Ой, хорошие схваточки. Походи ещё!» Соседки мои все уже давно родили. Я осталась одна, и тишина…

Да, забыла упомянуть замечательную девушку, которую привезли по Скорой помощи со сроком толи 37, толи 38 недель. У нее было небольшое раскрытие, и её решили «сохранять». Веселая очень попалась девушка. Ей капали магнезию прямо в предродовой, где я нарезала круги. А она смотрела на меня с недоумением и спрашивала: «Вам, наверное, больно?» Нет, щекотно! Но высшим пилотажем было, когда она спросила: «А здесь вообще кормят?» Меня спросила, которую так колбасило в тот момент. И не только о еде, а вообще о чем-то земном думать было страшно. А потом девушку отправили в палату, все ушли куда-то, и мне казалось, что я одна во всем роддоме.

Справиться с болью во время схваток мне помогали только массаж поясницы (я потом увидела, что я её до крови растерла) и постоянное движение. Я ходила и дышала, ходила и дышала. Начиналась схватка, я держалась за подоконник и начинала интенсивно дышать. А за окном люди куда-то спешили, машины ездили, шла обычная человеческая жизнь. Это, кстати, здорово возвращало меня к реальности. И ещё я постоянно разговаривала со своим парнем (теперь-то я знала точно, что у меня будет мальчик), ведь ему в этот момент тоже было тяжело. Потом помню, что я докричалась до акушерок, они в это время пили чай. Не торопясь пили, потому что и сейчас, в семь часов вечера, мне ещё рано было идти в родзал. Меня посмотрел очередной врач, с юмором дядечка. Сказал, что еще надо немного потерпеть, не тужиться пока: «Что ты торопишься, каждый день тебе такое счастье выпадает?» И только в 19.40 мне разрешили забраться на вожделенный стол.

Мне разрешили тужиться! Я начала и вдруг … растерялась. То есть сразу у меня не получилось, и я поняла, что я вообще изначально неправильно училась тужиться. Мне показалось, что я сейчас не выдержу и сдамся. Акушерка мне объясняла, как правильно это делать, я старалась, но никак не могла родить головку. Только доктор не падал духом. Что ему падать, у него таких, как я штук по десять в день! Он заходил в родзал и громко восклицал: «Катерина! Не позорься, на тебя смотрит вся Европа!» Не знаю, почему он так говорил, но было смешно. Я только сейчас понимаю, что во время родов женщина находится в некоем изменённом состоянии сознания. Она вроде и здесь, и не здесь, как бы смотрит на всё происходящее со стороны. Что-то похожее на отделение души от тела. Я тужилась, головка выходила наполовину, а потом опять – обратно. Всё это продолжалось 40 минут. И вот в какой-то момент акушерка сказала: «Ну, вот и всё, молодец! Ой, какой большой мальчик!» На часах было 20.23. Послышался громкий, басовитый и самый родной на всей Земле крик! И мне на живот положили ЕГО, моего МАЛЫША – точную копию меня в детстве. И самое интересное, что именно таким я его себе и представляла. У меня из глаз хлынули слёзы счастья, и на какое-то мгновенье мне вдруг показалось, что я умерла и родилась снова…

Титьку он взялся сосать не с особым удовольствием, заленился. (Зато сейчас уже почти 2 года, всё сосёт). Потом его понесли взвешивать. Оказалось – 3 кг., 670г. и 52 см. А я, находясь в этом невероятном, блаженном состоянии, которое только в этот момент жизни способна испытать женщина, родила послед. Мне наложили какие-то швы, некоторое время я лежала с холодом на животе. Потом снова попыталась покормить своего парня. На этот раз более успешно.

Мои родные в это время обрывали телефон, кто-то ходил по коридору, разговаривал, гремел посудой, но я была далека от этого. Для меня существовал другой мир, в котором был мой сыночек, и новая, ещё незнакомая самой себе, я.